Три капитана - Страница 85

Примечательно — в холодном высшем смысле. Но, учитывая, что вторая и третья планеты оказались скучными, невероятно холодными копиями нашего Плутона, отчего следует испытывать какой-либо особенный энтузиазм в связи с открытием еще одного каменного, безжизненного мира?

— И всё? — Спросил я. — Это всё?

Тут астроном наконец сообразил, что мы с ним сейчас явно не на одной волне.

— Петр Алексеевич, по порядку. Четвертая планета определенно крупнее третьей и второй. И у нее внушительное альбедо, что нехарактерно для каменных небесных тел без атмосферы. Раньше мы ее не видели, потому что шли через толщу протопланетного облака-диска. А четвертая планета, по всей вероятности, обращается как раз в плоскости облака, а не как остальные планеты системы.

— Федор, это всё прекрасно. Особенно альбедо. Но скажи главное: она же, эта твоя планета, не находится в зоне обитаемости, как первая, как a-компонент, верно? Иначе вы, ученые, ее бы уже давно открыли? Хотя бы по гравитационным возмущениям орбиты a-компонента?

Я, по мнению Федора, наконец проявил достаточно заинтересованности, и астроном заметно повеселел.

— С зоной обитаемости не всё так просто, Петр Алексеевич! Да, сейчас d-компонент находится от центрального светила дальше, чем с-компонент, третья планета. Но даже если судить по первой серии наблюдений, планета движется не по эллиптической орбите с малым эксцентриситетом, как вторая и третья планеты системы. Напротив, у нее, судя по всему, огромный эксцентриситет. Больше, чем, например, у Плутона! Планета явно зайдет внутрь орбиты с-компонента, а затем и b-компонента! И, только не смейтесь, в конце концов ее орбита пройдет и через зону обитаемости.

— Это уже не планета, а комета какая-то. Ты уверен, что открытое тело достаточно массивно для того, чтобы его можно было считать планетой?

— Мы сейчас слишком далеко, да и оборудование в этой обсерватории неважнец. О массе и размерах объекта пока что судить с уверенностью не берусь. Могу лишь говорить о том, что d-компонент слишком ярок для кометы на таком удалении от столь слабого светила как Вольф 359. Впрочем, на таком удалении и от Солнца ядро кометы тоже оставалось бы еще очень холодным, без формирования сколько-нибудь заметной комы.

Я наконец сел и жестом пригласил присесть Федора.

— Хорошо, положим, планета… — задумчиво сказал я. — Ну и что? Отчего тогда у нее такое уж, как ты говоришь, внушительное альбедо? Лед?

— Лед, — бодро закивал Федор. — Но, возможно, и просто океаны. А еще, возможно, атмосфера. Облачность. Как на Венере. Но не совсем. Не такая горячая.

— Ну-ну, — поощрил его я.

— Представьте себе, — взялся позитивно фантазировать Федор, — что перицентр орбиты планеты столь близок к звезде, что там она получает очень много тепла. Ну как Венера или даже Меркурий. А потом улетает к черту на кулички, к своему далекому апоцентру, постепенно охлаждаясь. Но представьте себе также, что и количество влаги в атмосфере, и гидроресурсы планеты столь внушительны, что ее тепловая инерция препятствует полному промерзанию мирового океана насквозь. А может быть даже и замерзанию его поверхности. То есть это мир толстой облачности, мир влаги. Но не обязательно — мир вечных льдов, как первая планета системы! Понимаете? Она ныряет в зону обитаемости, причем ныряет так глубоко, что обжигается о центральное светило! И тепла от этого ожога ей хватает, чтобы не промерзнуть насквозь в своем путешествии на край звездной системы!

— Ну да, да, — покивал я, — фантазировать ты горазд. Это всё?

— Пока всё… Нет, погодите! Перед тем как связаться с вами я запрограммировал обсерваторию на цикл автономных наблюдений и заказал «Олимпику» дать собственные интерпретации оптического потока данных. Дело в том, что хотя мы пока не можем разрешать диск планеты оптически, ничто не мешает нам путем компьютерного сопоставления тысяч снимков планеты…

— Знаю-знаю. Дальше.

— Да вот, собственно, где-то через минуту машина будет готова выдать фоторобот нашего подозреваемого. И даже несколько.

Я не очень люблю все эти компьютерные экстраполяции, поскольку слишком хорошо знаю им цену. Мне по нраву четкие, большие, красивые снимки в оптическом диапазоне.

Но, чтобы не обижать Вершинина, я согласился подождать «фоторобот».

Из принтера одна за другой полезли распечатки. Вершинин взял все четыре, разложил их под зажимами на столе, чтобы не летали (невесомость!). И, явно не ради внешнего эффекта, совершенно нефигурально обалдел.

— Ух ты… Вот это организм, Петр Алексеевич!

— Ну комментируй, комментируй.

— Поглядите-ка. На всех четырех интерпретациях нет обычного, классического сферического тела. То есть нет, скажем так, «просто планеты».

Это я видел и сам. Но хотел, чтобы профессионал как-то прояснил картинки, описал их собственными словами.

— На первой распечатке — тесная двойная планета. Мы никогда не наблюдали ничего подобного, но, теоретически, это считается возможным. На второй видим тоже случай странной симметрии, когда вокруг планеты ходят две пары крупных соорбитальных спутников. Такие системы небесных тел нами тоже ни разу не были открыты. Но, если так на глазок судить, мне кажется, что приливные силы такие спутники разрушат. По крайней мере, при тех взаимных пропорциях, какие нарисовал «Олимпик».

— А что, «Олимпик» не мог сам скорректировать свои фантазии с учетом приливных сил?

— Я не просил его пока что этого делать. Меня интересовала любая вольная интерпретация поступающих данных. То есть серии из тысячи фотографий, содержащих нескольких пикселей различной интенсивности, если выражаться формально и строго… Но вернемся к нашим баранам. На третьей картинке видим планету с непривычном массивным кольцом. Вроде как у Сатурна. И, наконец, на четвертой нечто совсем уж неприличное: планета с двумя кольцами, плоскости которых развернуты друг относительно друга на шестьдесят градусов.