Три капитана - Страница 20

Ответ на этот вопрос оказался на удивление простым. Нелли в моей жизни уже нет, во всяком случае, я очень хочу себя в этом уверить. А «Аргумент» есть. Видимо, он оказался живучее любви.

Как и мой жгучий интерес к этой девушке из внедорожника — разумеется, чисто профессиональный. Потому что в следующую минуту она меня буквально огорошила, когда ровным, даже нарочито заученным тоном произнесла:

— «Если всё же придерживаться гипотезы о реальном существовании „Восхода“ и „Звезды“, то и в этом случае нельзя достоверно утверждать, были эти корабли пилотируемыми или автоматическими. В любом случае достигнутые ими результаты не были принципиально важными, и официальным открывателем находящейся в окрестностях звезды Вольф 359 землеподобной планеты Беллона считается Х-звездолет „Афанасий Никитин“, посетивший эту систему в 2165 году».

А потом храбро подошла ко мне, кивнула на мой оттопыренный карман — оказывается, этот шокер не такой уж и миниатюрный! — и вдруг заговорила с жаром, скороговоркой, почти задыхаясь:

— Вы, вот вы, Костя, и впрямь верите во всю эту чушь? Давайте представим себе на мгновение, что корабли были автоматическими. Но и тогда стоило бы написать о них в официальных справочниках! Ведь про каждый МАК — включая утраченные на перелете — написаны толстенные монографии! А тут два звездолета зачем-то летят к никому не нужной звезде Вольф 359 и — чего уж там! — долетают, раз уж, как я теперь знаю, несколько членов экипажа «Восхода» на Беллоне все-таки нашлись. Но, черт возьми, «достигнутые ими результаты», видите ли, «не принципиально важны»! Какие?! Какие результаты, Костя? О чем нам лгут? О чем молчат?!.. Так вы верите в эту чушь? — повторила Тайна.

Всякий, кто говорит мне подобные фразы, допускает существенную промашку. В силу своей профессии я просто обязан верить во всякую чушь, которая даже обычному обывателю покажется бредом сумасшедшего. Но помимо профессии у меня есть и собственная сумасшедшинка.

Затравкой моего сумасшествия стала Анна Надежина. Крохотная гранула будущего кристалла угодила в насыщенный раствор моего воспаленного честолюбием эго. Раствор этот был подготовлен моими прежними репортерскими безумствами вроде информационного обеспечения миссии чоругов в Гонолулу или попытки организации репортажа из бездны Тянь-Цзи-Бо, Подземной Страны, откуда не возвращаются.

И я окончательно свихнулся. В отличие от Анны Надежиной, у которой на каждый случай жизни был всегда готов подробный и тщательно, до мелочей выработанный план действий.

Родившись в семье пилота-звездолетчика и заведующей одной из секций архива документов, рукописей и записок, не имеющих практического научного значения для Музея Главдальразведки, маленькая Аня рано поняла: почти всё, что скрывает папа о его, конечно же, безумно интересной работе пилота звездолета, можно легко узнать у мамы.

Отец месяцами пропадал на службе, и Аня целыми днями паслась в музее, обычно пустовавшем в пору летних каникул. Кому же придет в голову бродить по музеям, когда все самое интересное происходит вокруг тебя и, прежде всего, над головой? Там, где крупицами соли поблескивают в черном небе мириады звезд, далеких и близких одновременно.

Немудрено, что в скором времени она выучила описания большинства экспонатов открытого доступа наизусть и все чаще спускалась в святая святых музея — архивные подвалы.

Там она помогала маме разбирать кипы запыленных бумажных фолиантов из отчетов и справок, протирать на полках батареи инфоносителей самых причудливых размеров и форм, от микродисков до блоков памяти радиоуправляемых зондов и самых настоящих бортовых самописцев — «черных ящиков».

Многие из них были искорежены, корпуса иных были опалены и оплавлены.

Аня, протирая льняными тряпочками «черные ящики», всякий раз с тревогой думала об отце. На его огромном стальном звездолете ведь тоже должен быть такой же, пусть и во много раз больший. А если — меньший? Вот как этот или тот, что еще ждет своей очереди на льняную тряпочку!

В тот миг, когда двенадцатилетняя Аня Надежина впервые поняла, что иногда, спонтанно может прочесть мысли матери, а заодно и некоторых других людей, ей стало очень трудно жить на свете.

Она теперь узнавала несметное количество всякой ерунды, неизменно поражаясь, о каких же несусветных глупостях подчас думают люди вместо того, чтобы мечтать о космосе, далеких планетах, обитаемых мирах.

Как, к примеру, ее родители. Именно от матери Аня впервые «услышала» мысль, вернее, даже не мысль — так, крохотный обрывочек размышлений о далеком предке их отца, капитане-космопроходце Петре Надежине.

Но это была такая странная, необычная мысль, что Аня, никогда прежде не слыхавшая об их героическом предке, решила непременно отыскать в музее о славном капитане всё, что только возможно. Благо архивы с материалами о ранних космических исследованиях занимали без малого треть музейных хранилищ.

Это была удивительная и странная игра, которая неожиданно оказалась самой увлекательной из всех игр на свете. Увлеченно рыться в просторных книгохранилищах, методично сканировать информационные массивы в поисках одной-единственной фамилии — и всякий раз терпеть неудачу.

У кого-то в таких случаях опускаются руки, у Анны же только разгорался аппетит. Отсутствие результатов подстегивало ее рано развившийся инстинкт охотницы.

Маме было официально заявлено, что Аня ищет информацию о своих великих предках для итоговой самостоятельной работы по истории, за которую дочь надеется получить в конце года твердую «пятерку». Впрочем, мать уже давно об этом догадывалась, видя как девочка без устали роется в пыльных архивах или часами просиживает у монитора огромного музейного парсера «Каталог».